Один, во тьме полупустой квартиры,
Под слоем серой непросветной пыли;
В конфетнице давно уж нет конфет,
Раз в месяц покупает мне продукты сосед…
Из дома я давно не выхожу,
Лишь так, часочек у окошка посижу:
Ну, может в гости кто ко мне зайдёт ?
Известие хорошее, быть может, занесёт,
Ко мне не ходит даже почтальон,
Мне 95,
Я стар и слаб…
Давно собрал пожитки я, свой скарб,
И от своих воспоминаний я устал…
Я помню бой…
Вокруг звенели пули,
На нас шли танки,
Ветры в спину дули,
И бомбы с неба сыпались на нас.
В тот миг у доброй половины нашей роты
Заветный огонек в глазах угас;
Посыпал снег,
А пули все свистели,
На мертвом поле
Войны поредели,
А мы- то и собраться не успели,
Как снова бой…
Ноябрь…
Тот кровавый,
Сорок первый.
Мой друг тогда погиб уж самый первый,
Был взрыв,
Данилу оторвало ногу,
Пока он жил,
Ему было несладко,
И ноги сковывал мороз.
Он полз, тащил свои культяпки,
Покуда в землю полностью не врос.
И снова взрыв,
И нас землей накрыло…
Я помню теплой крови вкус во рту,
Я помню, как окопы рыли,
Захлебываясь в собственном бреду,
Давили страх,
И всей своей душой,
Хватая жизнь за тоненькую нить,
Мы видели: на нас шли кучей танки,
И продолжали твердый снег долбить.
А самолеты продолжали сверху окопы наши свежие бомбить,
И мы молились, все храня надежду
В войне кровавой этой победить.
Вдруг сердце пламенней забилось,
Меня как будто жаром обдало,
Рукою вдруг я за него схватился,
И как- то неожиданно мне стало тяжело.
Я сел на стул, успел со всем проститься : с диваном , стулом , шкафом и кашпо —
Перед глазами я увидел лица,
Что видел я последний раз в сорок втором.
Мои друзья, моя бессмертная команда,
«Наверно, не увижу больше завтра», — подумал я и выглянул в окно.
Данил сказал вдруг: «Ты чего расклеился, бедняга, ты даже на себя не стал похож,
Ты помнишь, как тогда, однажды попали мы под Вермахтский бомбёж?!
Тогда нам было в сотню раз сложнее, Так поживи, хотя бы за друзей, Не вздумай умирать,
Терпи, терпи!»
И сердце будто рвется из груди,
Я встал …
Дрожали руки, ноги,
Глаза почти не видели дороги.
Пошел на кухню , чай поставил
И на секунды я воспоминания оставил.
Пришли Данил, Василий, Иннокентий, Николай.
Один сказал мне: «Ты с судьбой так не играй, а то придет косая за тобой,
а там уж и до нас дойдешь ты , черт с тобой»,
Сидели долго,
Пили чай и о былом болтали,
Как быстро время движется, они не замечали,
Сидели вечер, ночь,
Под утро все ушли…
А к деду мысли старые пришли
О родине,
О славе,
О насущном
И о его существованье скучном.
А за окном течет всё полноценной жизнью,
Поток всё той же серой массы во дворе…
И раньше это было так же, когда- то, в том далеком ноябре,
Летели птицы,
Лаяли собаки,
А люди монотонно на работу шли…
Всё это происходит так же,
Всё это от зари и до зари..
А он один,
Один в пустой квартире,
Где нет друзей,
Желанных нет подруг…
А он всё ждет,
Ну, может, кто придет однажды,
Ведь может быть такое?!
Ну, ведь вдруг?!
Одиннадцать,
Двенадцать,
Полдень,
Утро,
И есть не хочется,
Уже и не до сна…
А за окном, сменяя зиму, приходит долгожданная весна.
Всё тает,
Птицы прилетели с юга,
В проталинах копаются грачи,
А на душе у деда Вани
такое настроенье, что кричи…
Вдруг в дверь звонок,
Да, он его дождался !
Спасающий, живительный звонок!
Который означает, что дед Иван у нас не одинок.
Побрёл к двери он,
Сгорбилась спина,
Скрипя по половицам,
Шаркая ногами,
Собрав всю волю в жилистый кулак,
Ступил он на порог ногами,
Тяжелый долгий вздох…
И отворилась дверь,
А на пороге
Девчонка белобрысая стоит
И голосом своим, таким писклявым,
Тихонько деду в ухо говорит : «Дедуль , я пирожки вам принесла»,
А по щеке у деда пробежала
Скупая, горькая слеза…
Ксения Колесникова, 14 лет
Кемеровская область, г. Полысаево
