Старое фото – счастливые лица.
Деда альбом, что на полке хранится.
Я открываю потертую книжку –
Прадеда вижу – смешного парнишку.
Даже не верится: Ваня, мальчонка,
Не по размеру на нём рубашонка…
Долгие месяцы, страшные годы
Будет в плену в ожиданье свободы.
Пленник концлагеря – узник несчастья.
Номер порядковый выше запястья…
«Группа к расстрелу» – и руки дрожали,
Чьи-то молитвы не раз выручали.
Я сегодня в спектакле был сыном полка,
И солдатскую кашу я ел с котелка.
Понарошку я падал и метко стрелял,
Командира приказы, как есть, выполнял!
На рассвете в разведку без страха ходил,
Луч прожектора часто мне спину сверлил…
Не казалось сегодня: война — карнавал,
Хоть зловещий прожектор — из ярких зеркал.
Я не знаю, не знаю войны,
Я и пороха даже не видел.
Только снятся мне странные сны,
Что кого-то на фронте обидел.
Может, слёзы и стон старика
Не дают, не дают мне покоя?
Ветерана худая рука…
Или крестик… из страшного боя?
