Моей бабушке было одиннадцать лет.
Как и мне…
Но она уже видела ужас и смерть
На войне.
Ведь жила их большая когда-то семья
В Ленинграде.
Очень много от бабушки слышала я
О блокаде.
Нет еды…Нет воды… Не согреться ничем,
Никак.
Покорить, уничтожить хотел их совсем
Враг.
Как смогли ленинградцы те зловещие дни
Пережить?
Вспоминать очень больно. Но не могут они
Забыть…
Помнит бабушка те бомбёжки: их семья
Бежит.
Самолёты-убийцы гудят и земля
Дрожит.
В артобстрелы дала себе слово: не сметь
Бояться!
Быть как отец. Он ушёл не на жизнь, на смерть
Сражаться.
Помнит те карточки хлебные. Их нельзя
Потерять.
Не сберегла – приговор: будет семья
Умирать.
Хлеба блокадного в день – сто двадцать пять
Грамм.
Надо терпеть: есть не весь, а разломать
Пополам.
Помнит: люди родных хоронить везли
На санях
Той жестокой зимой, увязая без сил
В снегах.
Везде мёртвые. Где упали, в тех местах
И лежат.
Окна чёрные в белых бумажных крестах
Скорбят.
Помнит этот безумный страх: оказаться
Одной.
«Мама! Мама, очнись! Ты должна остаться
Живой!»
Жуткий холод снаружи, беспощадный внутри.
И нет сил…
Господи, сжалься! Молитвы услышь! Сохрани
И спаси!
* * *
Мы идём по Невскому. Смотрю на подруг
И плачу.
Тогда, в сорок втором, было всё здесь вокруг
Иначе.
А сейчас… Весна! Город, солнцем согретый…
Гуляем…
Разговоры о школе, о планах на лето…
Мечтаем…
В моей жизни так много всего! Места нет
Лишь войне.
Моей бабушке было одиннадцать лет.
Как и мне…
Наталья Игнатович, 11 лет
г. Санкт-Петербург
Посвящаю моей бабушке Тамаре Антоновне Игнатович (Чукановой), пережившей блокаду.
